Ужасы войны

Ужасы войны стали толчком, зачастую в неявной форме, для радикальных политических и социальных изменеНиЙ. В атмосфере возникли идеалистические надежды на то, что новые искусство и архитектура смогут воплотить новый общественный порядок, и он не будет нигде новым в такой степени, как в новорожденном социалистическом обществе с его пока что зачаточными институциональными структурами. С беспрецедентным радикализмом молодая Советская Россия отвергла все прежние порядки как капиталистические и буржуазные, отбросила прошлое, стремясь освободить путь передовому, пролетарскому искусству и архитектуре. Первым символом новой цивилизации должен был стать монумент Третьему Интернационалу, который предполагалось создать по модели Владимира Татлина ; его высота должна была превосходить Эйфелеву башню на 400 метров. После революции в России разразилась гражданская война, и строительство многих сооружений было заморожено до окончательного прекращения кровопролития в 1922 году. Воздвигнутая в том же году в Москве на Шаболовке красивая и оригинальная радиобашня, спроектированная Владимиром Шуховым, стала одним из редких исключений.

Есть серьезные основания говорить, что существовала связь монументальной архитектуры и тоталитарных режимов, но эта связь архитектуры и власти не была взаимно направленной. Авторитарные режимы всегда находили свое выражение в монументальном и часто классическом стиле; именно так выразили себя диктатуры Франко в Испании, Салазара в Португалии, маршала Юзефа Пилсудского в Польше и адмирала Миклоша Хорти в Венгрии. Тем не менее, монументальная архитектура не всегда была детищем грубого политического насилия, что станет особенно ясным, если мы обратимся к 1930-м годам. Монументализм был чрезвычайно распространен во многих странах, даже там, где форма правления была вполне демократической; примеры — работы Огюста Перре во Франции и Ивара Тенгбома в Швеции.